Да, для местных браконьеров и охотников, при аховом снабжении посёлка, этот образ деятельности помогал прокормить семью и прибашлиться на пропиточный минимум.

Но способы их ловли, в основном, бездарно губили рыбу.

А варяги были ещё безответственней, организованней и свирепей, им было чего терять.

Сам я не «мужик» — не рыбак и не охотник.

На моё осьмилетие брат подарил воздушку.

Я очень радовался. Стреляю я хорошо.

Однажды на даче поднял ствол на далеко летящего дрозда.

Был уверен, что промахнусь.

Попал… Потом недели три пытался вылечить.

Это была моя первая и последняя охота.

Да, Николай. Зверь в человеке трудно-исправим.

Цивилизация — сомнительное достижение, самоубийственное в противоречивости своей.

Довелось мне беседовать и с набожными браконьерами.

Достал один такой из-под дивана Библию, и начал цитировать опрометчивые Господние послепотопные договоры с вирусным человечеством в лице выживших из Ковчега.

Бытие 9.2 «Всякое живое существо на земле, и всякое создание летающее в небесах, всё, что передвигается по земле, и все рыбы будут бояться вас и трепетать перед вами. Они отданы в ваши руки. 9.3 Всё движущееся, что живёт, будет вам пищей. Как и зелёные растения, Я даю вам это. Только не ешьте плоти с её душой — с её кровью. Я взыщу…»

Тот учёный любитель порыбачить был весьма образован, преподавал зарубежную литературу и горазд на памятные ссылки. При этом смачно жевал свою строганину (дело было в Норильске), поучал меня Библейским зарокам, и тому, что согласно нескольким диссертациям, в рыбе души (т.е крови) нет, и боли она не чувствует. Так что, бог с нами…

Я восхищаюсь революционным учением Христа, но до звания христианина, в силу некоторых недостатков, вряд ли дослужусь: зверь и во мне ещё жив — если меня будут бить, я буду драться.

Тщетно ищу — где же обещанные Всемилостевого взыскания?

Забыл Создатель о нас, неисправимых, устал стараться… А. идите вы все…

Ну, довольно абстракций!. Возвращаюсь в реальность.

Рыбный запах многих привлекает. Все люди, кроме разве что венисуэльцев, знают, что Великий, и некогда обильный ихтиофауной Амур, поделён напополам меж Россией и Китаем.

Воду ещё можно вешками поделить, а вот с рыбой это сложней.

Злоупотребляют богатством все, но правобережцы безбожно.

Голодные и холодные хейлундзянцы рискуют пятью годами несвободы за браконьерские заезды, но удержаться не в силах; много их уже перешло на российский скромный тюремный бюджет. (Видел армады их джонок, когда фильм о журавлях там снимали — сеть на сеть наползает) Лососевых на своей половине они почти извели. Рыбы просто перестали в «жёлтых» притоках нереститься.

Эти рыбы — беспримерные Патриоты; через несколько лет солёных скитаний, непостижимым для науки образом, возвращаются на свою маленькую Родину, чтобы один раз в жизни влюбиться, пламенно отнереститься, и умереть с чувством выполненного долга.

Несколько лет назад правители Чайной страны озаботились природными утратами и создали программу реинтродукции через рыбозаводы. Но в программе наметились тактические сбои. Рыбы из китайской икры возвращаются, но по каким-то причинам массово выбрасываются на берега досрочно. Кому понравится вонь вместо радости?Увы-с! Не умеет почти НИГДЕ человек данным ему по ошибке разумом достойно распорядиться.

Да, это скотство, присущее только человеку. Точнее, не скотство — ибо самому рогатому скоту такое и в голову не придёт. Словом — гадкая особенность. Можно понять коренного этнического представителя, когда он палкой набивает сотнями линных гусей на озере (всё уйдёт в запас и на прокорм), можно понять хантыйскую бабушку, подбивающую шубку своей внучки лебединой шкуркой, но эти — эти — эволюционный хлам, взращенный вне природы и проникнувшийся к ней извращённым представлением, которое выливается в подобное поведение при «втором пришествии» в Природу. Как там у Виктора Петровича было сказано в предисловии к «Сну о белых горах»? — В прежние времена туристов убивали… Может, стоило так продолжать делать и в наше время? « — не дословно помню, но суть ясна. Сегодня российскому ублюдку ничего не стоит свалить бензопилой вековой кедр с выспевшей шишкой, обобрать с него и приступить валить следующий. В деревне отца в старые времена за такое убили бы. Там наказывали, в более лёгкой форме, даже тех, кто раньше срока начинал шишкобой. И т. д. И вокруг этого всегда вилась мораль, наказы — человек выростал в этой среде впитывая правила и понимая, что его ожидает за преступление.

Страшно не само применение карабинов для охоты на птиц, а безудержность и безнаказанность тех. кто этим злоупотребляет. Глухарей и белых куропаток стреляют из винтовок с оптикой и шведы, и финны, но стреляют по жёстким квотам, а не перестреливают — скандинавы в вопросах природоохраны весьма щепетильны. Страшно не оружие, а беспредел. Я пока не вижу механизма, как его остановить, особенно в такой свободо- и халявно-любивой стране, как наша. В Индии и Кении брэков егеря расстреливают из автоматов. Но их не становится меньше. В ЮАР же, напротив, браконьерство весьма ниже кенийского. Многие становятся на этот путь по нужде, но «стрелки» — да, это уже дефективность социально-морального плана.