«В фантастических романах главное было радио.
При нем ожидалось счастье человечества.
Вот радио есть, а счастья нет!»
И.Ильф. …………………………………………………………………………………………………….Когда радиоприёмники были всего лишь средством связи на кораблях военно-морского флота, а граммофон считался атрибутом купеческого разгула, музыка была автономной. Народ, тот что попроще, играл на балалайках и гармонях, а в «приличных» семьях граждане запросто музицировали на пианино. Люди извлекали звуки самостоятельно. Музыкальные потребности населения удовлетворялись самим населением.
Напьются вечером чаю и играют. Шопена, например. Или что-нибудь бравурное, «Белеет парус одинокий» на стихи Лермонтова, музыка Шебалина. Или то же самое, но на музыку Алябьева. Но лучше всего мятежный романтический порыв «Паруса» передавала мажорная мелодия Варламова. И собравшиеся у самовара воодушевлённо пели «играют волны — ветер свищет, и мачта гнется и скрыпит…" в энергическом, как тогда выражались, ритме болеро. Это тогда был такой аналог песни «Мы ждём перемен»…
Такой тогда преобладал репертуарчик.
В это же время эскадренный броненосец российского Черноморского флота «Князь Потёмкин Таврический» вдруг вошёл в историю. Матросы подняли бунт на корабле. Что было причиной — сказать сложно, может быть, отсутствие кружка художественной самодеятельности, в котором экипаж мог бы скрашивать тяготы морской службы хоровым пением. Или вольный ветер, струя светлей лазури, луч солнца золотой и прочие черноморские прелести вызвали такой всплеск эмоций. Может быть, командиры забыли старый морской завет, что матрос, у которого свободны руки или голова, опаснее незакрепленной пушки. Во всяком случае, оперативная работа с личным составом была налажена плохо, и 14 июня 1905 года для офицеров неожиданно наступил кирдык (как писала потом изящная литература — «их уконтрапупили»). Случился самый настоящий мятеж — с нарушением присяги, убийством несогласных, разграблением судовой кассы и личного имущества, бунт беспощадный и бессмысленный, бунт ради бунта (потому что борщ, о червивости которого так долго говорили большевики, был попозже матросами съеден).
Захваченный корабль 10 дней болтался по Чёрному морю в гордом одиночестве. Он, мятежный, просил бури, но другие корабли эскадры бунтовщиков не поддержали. Как будто в бурях есть покой! Угрожая орудийным обстрелом, буревестники революции требовали от городских властей Одессы и Феодосии угля и провианта. Провиант и уголь им давали, но разве в еде, как мы убедились, дело? Очевидец пишет: «…динамо-машины не действуют, чистка броненосца не производится, команда пьянствует, утомлена и расстроена». По одесскому городскому театру они пару раз пальнули, а в Феодосии направили орудия на город и наблюдали, как население бежало в горы. Сухопутным гражданам оттуда было удобнее наблюдать, как белеет парус одинокой в тумане моря голубом…
Наконец кочегар кочегару сказал: «Товарищ, я вахту не в силах стоять…», и «Потёмкин» отправился в Румынию. «Увы! Он счастия не ищет и не от счастия бежит!» В Румынии остатки героических потёмкинцев объявили себя военными дезертирами и новенький, в прошлом году построенный броненосец отдали румынам на поток и разграбление — «… вошли румыны и начали безобразное хищение всего, что только представляло хотя какую-нибудь ценность…" … (Что вам ещё рассказать по этому поводу? Вот ещё пара слов:
21 июля 1992 года, за пять дней до празднования Дня ВМФ, командир сторожевого корабля СКР-122 Черноморского флота Сергей Нестенко поднял украинский флаг, отказался подчиняться командованию флота и совершил переход из Донузлава в Одессу. Попытка российских кораблей задержать мятежный СКР-112 едва не привела к вооруженному конфликту между Россией и Украиной.
Впоследствии Нестенко командовал флагманом ВМС Украины «Гетман Сагайдачный», затем он вышел в отставку и занялся бизнесом. Сейчас дезертиру Черноморского флота пытаются (если уже не успели) присвоить звание «Героя Украины».
СКР-112, ради которого патриот Нестенко рисковал жизнью, в 1996 году был продан частным предпринимателям и распилен на металлолом.)
А буревестники потянулись на родину, но некоторые оказались в Канаде, в Австралии и даже в Южной Америке. Одного, говорят, даже съел аллигатор. Вот вам и ответ на вопрос «что ищет он в стране далекой, что кинул он в краю родном?..»
А через 20 лет, когда наконец допросились бури и дождались перемен, молодой и ищущий режиссёр Сергей Эйзенштейн приехал в Одессу и интенсивно, за 3 месяца отснял свою новую фильму «Броненосец „Потёмкин“. (На самом-то деле Айзенштайн приехал экранизировать „Одесские рассказы“ И. Бабеля (про налётчиков), но увлёкся матросами. Кинокартину „Беня Крик“ снял Владимир Бертольдович Вильнер, не владевший методом монтажа… Всемирной извесности Вильнер не достиг.
„Это смотря какая бабель“ — выразился красный маршал.) Сценарий фильмы помещался на двух листочках, детали и подробности возникали в процессе съемки. Фильма рождалась как песня. Творческое воображение талантливого мастера работало с исключительной вдохновенностью. Эйзенштейн соединил изобретённый им метод монтажа аттракционов с законами античной трагедийной композиции со всеми её атрибутами: завязкой, перипетиями, кульминацией, развязкой.
Пытаясь позже разобраться в принципах построения фильмы, Эйзенштейн писал, что „Потемкин“ выглядит, как хроника, а действует, как драма».
Премьера кинокартины происходила на торжественном юбилейном заседании в московском Большом театре(Это там, где ещё 20 лет спустя Петя Ручечник с подругой увели шубу у жены английского посланника) . Зрителей «Потёмкина» потрясли не монтаж аттракционов, не каноническая форма пятиактной трагедии, не революционно-романтический пафос, не социальный оптимизм, опирающийся на правильное понимание философии истории, не участие мятежника Константина Фельдмана в роли самого себя, и даже не умелая передача мучительного смятения и страстного порыва, характерных для поэзии Лермонтова, а появление цвета в чёрно-белом и немом кинематографе: «Рассекая волны, победно движется в будущее революционный корабль, трепеща красным флагом…»
Кинокартина о мятежном броненосце пошла на экранах страны, а затем и за рубежом. В кинотеатрах по обе стороны рубежа уцелевшие отпрыски «приличных» семей ради куска хлеба наяривали на пианинах поппури из «Вихри враждебные» и «Белеет парус», шёпотом повторяя золотые слова: «из всех искусств для нас важнейшим является кино». Вскоре появилось кино звуковое, но тот же самый Эйзенштейн в своём специальном манифесте отстаивал основной способ творческого использования звука в кинематографе — резкое несовпадение диалога, шумов и музыки со зрительными образами. А какой же сумбур и какофония без пианины? Так что работы пианистам хватало, не зря учились.
Цветное кино появилось лишь десять лет спустя, тогда же была снята ещё одна кинолента про бунт на корабле — «Мятеж на Баунти», но его режиссёр Фрэнк Ллойд получил всего лишь «Оскара», а про фильму «Броненосец «Потёмкин» даже сам Дуглас Фербенкс заявил: «Это сильнейшая кинодрама, когда-либо виденная мною», а сам Чарли Чаплин назвал «Потемкина» самой лучшей картиной в мире.
В 1958 году на Всемирной выставке в Брюсселе 117 историков и критиков кино определили «Великую Брюссельскую дюжину» и на первое место поставили фильму С. Эйзенштейна «Броненосец Потемкин». Правда, опрос 250-ти ведущих кинокритиков и режиссеров мира в 2001 году признал лучшим фильмом всех времен киноленту Орсона Уэллса «Гражданин Кейн».
Как говорил тов. Бендер, «угар НЭПа, нет того энтузиазма»…
Ну, а сейчас энтузиазм и спрос на ураганные мотивы и вовсе сошёл на нет. Обнаружилось, что «Алые паруса» А. Грина по запасам романтики явно покрывают «Белеет парус одинокий» М. Лермонтова и В. Катаева, вместе взятых.(А начет того, что «нет того энтузиазма и великие вехи забываем» — будущий автор «Алых парусов» Александр Гриневский аккурат в 1905 г. попал под амнистию. До этого Гриневский добровольно записался в русскую армию, как он сам потом напишет — его привлекла перспектива быть сытым и одетым. Но необходимость за получение добротной одёжки и сытной кормёжки ещё и немножко соблюдать дисциплину ему не очень понравилась и из 9 месяцев пребывания в батальоне 3,5 месяца провел в карцере, сблизился с эсерами и дезертировал из армии. «Моя служба прошла под знаком непрерывного и неистового бунта…« — писал он. Затем за революционную пропаганду среди матросов Черноморского флота и солдат крепостной артиллерии Севастополя Гриневский был арестован, почти 2 года провел в севастопольской тюрьме, весной 1905 г. военно-морской суд приговорил Гриневского к 10 годам ссылки в Сибирь, но царская амнистия его освободила. А далее — опять связь с эсерами, ещё один арест, побег, жизнь в Петербурге на нелегальном положении с фальшивым паспортом (при этом Грин напечатал два сборника своих рассказов), опять арест и ссылка в Архангельск. Тут-то на лоне суровой северной природы мятежный эсер Александр Гриневский малость подутих…)
Выяснилось, что романтическую фильму про русских моряков «Максимка» снял вовсе не Эйзенштейн, такое ему было не под силу.
Несмотря на засилие радиоприёмников (особенно в общественном транспорте), отпрыски продолжают учиться играть на пианино…