ПОБЕГ ИЗ ЗОНЫ. Продолжение (4)
Чернобыльская Мадонна. 1988
* * *
Коса сужается и за деревьями уже можно разглядеть темную полоску лимана. Солнце перевалило зенит и наши верные тени, с утра весело бежавшие впереди, теперь, в угоду своим глупым хозяевам, рассорились и, насупясь, плетутся за нашими спинами.
Грошовая размолвка, случайно возникшая из-за какой-то ерунды, постепенно обрастает несуществующими подробностями и придуманными обидами в нашем, разгоряченном солнцем, воображении и, достигнув критической массы, готова взорваться, разнеся в клочья вместе с нами всю Вселенную. Но разве такой пустяк идет во внимание, когда дело касается уязвленного самолюбия?!
«Вы подлец, милейший! Я вызываю вас на дуэль, извольте выбрать оружие». -«Пистолеты, сударыня. Деремся с десяти шагов. Извинения не принимаются. К барьеру!» -«Стреляемся „через платок“, негодяй! Скорее я съем свою шляпку, чем уступлю вам!» -«Приятного аппетита, поэт-тес-са!» — «Тоже мне, худ-до-ожник!» — «Ничтожество!» -«Ненавижу!!!» — «Аналогично!!!»…
Наши, не на шутку разошедшиеся, тени вытаскивают призрачные пистолеты. Слуховой галлюцинацией звучат выстрелы. Миражем на зыбком песке появляются солнечные отметины, из которых медленно вытекает свет. В театре теней конец представления.
Моя несравненная, гордо подняв голову, уходит в отрыв, а я тащусь следом, мучительно вспоминая причину разборки. Но, что бы то ни было, ясно одно: надо извиняться. Весь вопрос в том, как это сделать? Посмотрите на нее: идет красивая и недоступная, бедрами покачивает и даже не оглянется. Зараза.
А если так: незаметно сигануть за тот песчаный холмик, обогнать шустрым зайкой, прыгнуть в воду летучей рыбкой, тихонько выбраться на берег за старым причалом и, подкараулив свою милую, броситься пушистым ежиком ей в ножки?
Выдерживая характер, продолжаю молча брести в отдалении. Впереди уже видно, как жёлто-зелёная хлябь лимана схлёстывается, бурун на бурун, с изумрудно-прозрачными морскими волнами. Слева — линия горизонта, уходящая в бесконечность, справа — голубая лента далекого берега. Где-то на пределе видимости из воды выпрыгивает черное веретено. Еще и еще раз. Дельфин. Наверно, поссорился со своей возлюбленной и теперь, одинокий и свободный скитается по свету, совсем как я. А, вот и нет! Три жизнерадостные «торпеды», наперегонки несутся за ним следом. Во, значит, как? Гарем завел, предатель! Дамский угодник! Подплавничник! У, р-р-ыба!
«Лапушка-прости-меня-пожалуйста-я-больше-не-буду-у-у-у!!!»
Вот и конец нашего пути. Здесь коса уходит под воду, но ещё долго угадывается среди накатывающих на отмель волн.
Моя неподкупная девочка сидит на краю прибоя в позе лотоса и, подставив вечернему солнцу обнажённую грудь, медитирует. Извинения приняты, но прощение так просто не даётся. Надо ждать знака свыше.
Я устраиваюсь рядом на тёплом борту утонувшего в песке бронетранспортера, забытого здесь когда-то во время маневров и терпеливо дожидаюсь своей участи, прислушиваясь к неуловимому бегу времени.
У этой земли героическая и кровавая история. Здесь доблестные войска под командованием Суворова наголову разбили турок. До сих пор на косе можно увидеть пологие холмы, поросшие густой травой — остатки фортификационных сооружений русской армии и едва приметный занесённый песком канал, прорытый неприятелем для переброски своих кораблей в тыл Российского флота. В жестоком сражении полегло много народа, но, сколько погибло наших солдат и матросов, сколько противника, — не знает никто.
Те легендарные события — лишь один эпизод истории этих заповедных мест. Археологические экспедиции до сих пор находят здесь каменные наконечники стрел древних охотников, съеденное временем бронзовое оружие греческих героев, истлевшие доспехи скифских воинов. Иногда дожди вымывают и отполированные песком кости лихих татарских наездников. Я зажмурился и почти физически ощутил неумолимое притяжение этого пустынного уголка земли…
Возвращаясь в деревню, мы медленно бредем по берегу лимана. Высокая трава подступает к самой кромке воды. Солнце большим сочным апельсином висит над горизонтом. Вокруг нас порхают белые бабочки. С каждым шагом их количество всё увеличивается, и вот мы идём в сплошном облаке трепещущих крылышек. Капустницы живым ковром покрывают песок и прибрежную воду. Кажется, что наступила зима, и с неба летят крупные хлопья снега.
Моя сестричка милосердия выуживает одну из бабочек, неосторожно севшую на воду. Это настоящая королева среди местного «капустного» царства: У нее «огненные» крылья, с двумя парами «поплывших» карих глазок. Она неподвижно лежит на ладони, по-видимому, в глубоком обмороке. Нами прилагаются героические усилия по спасению пострадавшего насекомого: щупанье пульса, искусственное дыхание и шлепанье по щекам. Когда это не помогает, в ход идут уговоры и заклинания. В конце концов, несчастная не выдерживает, перестаёт притворяться и «открывает» глаза. Высохшие от нашего дыхания крылышки вздрагивают. Бабочка стряхивает оцепенение и, шевеля усиками, ползёт по пальцу своей спасительницы. Удобно устроившись на перламутровом ноготке, она не торопясь, наводит марафет, тщательно проверяет тонкую механику своего махательного аппарата и, наконец, взлетает. Сделав благодарственный круг над нашими головами, божественное создание растворяется во тьме себе подобных.
Дальше берег лимана становится непроходимым: поваленные деревья, колючий кустарник, затопленные луга и мы вновь выбираемся к морю. Красной каплей солнце медленно стекает за горизонт. Над планетой сгущаются сумерки. В темно-синей раковине неба перламутровой жемчужиной рождается Луна. Большое серебряное облако, похожее на мифическое чудовище с закрученным спиралью хвостом, медленно проплывает в вышине, и наше ночное светило, словно нехотя скользнув по кудлатому боку, торжественно занимает место в его пустой «глазнице». Теперь с небес на нас заинтересованно глядит, разинув смеющуюся пасть, исполинский дракон.
День, продолжительностью в жизнь, закончился. Завтра наступит жизнь, длиною в день.
ХХ век. Полночь
