Часть пятая. ОТТЕНКИ ОБМАНА.

ДУБРОВСКИЙ
Орск. 1980 год.

Горнист пионерского лагеря «Чайка» трубит: «Спать, спать. По палатам. Пионерам и вожатым. Спать, спать, спать. Всем спать».

   За окном еще светло. Поскрипывают сосны, стучат по крыше шишки. Впереди три месяца каникул!

   – Пацаны, а кто читал Дубровского? – спрашивает Женька Бернадский.
   – Ну, я, – зачем-то врёт Лёня.
   – Про что там?
   – А там… Дубровский едет на коне лесом... Едет, едет. Смеркается. Смотрит, на еловой ветке сидит огромная синяя бабочка...
   – Лёньчик, умоляю, давай без лирики!
   – Ну вот, едет Дубровский по темному лесу, едет... и слышит, кто-то кричит: "Помогите! Помогите!" Сворачивает Дубровский на этот голос и выезжает на кладбище, окутанное туманом. А там барышня, привязанная к кресту. Обнаженная...

   Долго думает над продолжением.
   – Что дальше-то?! – почти хором спрашивают пионеры.
   – Дубровский разрубает саблей верёвку, берёт девицу на руки. Смотрит, а на кресте табличка: "Дубровский". Его дата рождения! И его дата смерти... прям, этот самый день. Барышня целует... ммм…­ в губы... и говорит: "Я твоя смерть, Дубровский!"
   –Класс! – восклицает Женька, – Надо будет почитать.

 

ГЛУПО ТАК ДЕЛАТЬ.

Орск. 1980 год.

У Журавлева не получается рисовать гипсовый глаз Давида (слепок со статуи Микеланджело). Чугун вместо гипса. Второй лист протёр до дырки.

Хорошо рисовать по воображению. С натурой – беда. В шкафу лежат работы ребят, учившихся ранее. Лёня прихватывает рисунок с глазом на пятерку, чтобы дома копировать.

На пути встречается англичанка Белла Иосифовна с одноклассниками, идущими на экскурсию.

– Здравствуйте наш болезный Леонид Журавлёв, – надсмехается Бернадская-мать, – как здоровьице? Вечером зайду к вам. Ты уж тортик к чаю приготовь.

– Я уже выздоровел, Белла Иосифовна. В художку ходил. Завтра в школу.

– Покажи, чего рисуешь.

Журавлев открывает папку. Вместо своего рисунка показывает лист с пятёркой.

– Ой, Белла Иосифовна, это не он рисовал! – визжит одноклассница с двумя тоненькими косичками, –  Я тоже в художку ходила. Это работа из фонда.

Белла Иосифовна по-доброму смотрит на покрасневшего от стыда подростка, который чудом не провалился в под землю.

 

РОСТОК ТВОРЧЕСТВА

Орск. 1981

В воскресной передаче «Будильник» показывают мальчика, который хочет стать писателем потому, что тот работает с одной кнопкой. На шариковой ручке.

Писатель – выбирает тему Бернадский в сочинении «Моя будущая профессия». Получает тройку за грамотность.

Идут с Журавлёвым домой.

– С чего вдруг писатель? Ты же хотел пожарником.

– Историю сочинил. Пошли к тебе, прочитаю. Только никому.

В рассказе тринадцати летний подросток любит школьную учительницу пения. В конце она бросает его с ребенком на руках. Он вынужден работать пожарником.

Журавлёва раздирает смех. Как художник, понимает, нельзя топтать росток творчества.

– Отложи эту вещь. Позже посмотришь свежим взглядом. Сейчас пиши что-нибудь приключенческое.

– Уже. Пираты берут на абордаж корабль. А там учительница пения …

 

 

АКТРИСА СОФЬЯ

Москва. 1988

В Шереметьевском бору на реке Клязьма обустроен дом отдыха для ветеранов Комитета безопасности. От Ленинградского шоссе до санатория – часа два ходьбы по гравиевой дороге. Не заблудитесь. Разве что кладбище насторожит пустого суеверного прохожего. Но не Журавлёва. Лучшего места для дум и чтения не найти.

Старшина принимает увольнительную, ставит на довольствие.

– Какой мальчик! – Заглядывает в окно дама в голубом.

– Это разведчица?  – спрашивает старшину, когда дама заметно удалилась.

– Актриса. Наш экстрасенс. Лечит от простатита и облысения. Ну что, пойдем покажу койку в казарме для служащих.

– Товарищ старшина, а нельзя ночевать в самом здании? Заработаюсь до темна, да прилягу. Чего бегать по территории санатория, мешать отдыхающим?

Не хочется в казарму.

- Как скажешь, маэстро. Распоряжусь чтобы постель привезли.

 

Двухэтажный жёлтый особняк ярко выделяется на фоне темных елей. С колоннады открывается великолепный вид на излучину реки. В доме пахнет древесной стружкой и масляной краской. Журавлёв открывает несколько окон. Ветер гуляет по пустым комнатам.

Солнце скрывается, когда водитель ЛИАЗа привозит разобранную железную кровать со спальными принадлежностями.  Собирает койку, заправляет постель. Отбой! Натягивает на себя одеяло. Сон не идёт. Чудятся шаги наверху.

Это голуби. Он же не трус.

Дом наполняется шорохами и вздохами. То скрипнут ступени лестницы, то хлопнет дверь. Что-то страшное наваливается. Свернув постель в матрас, бежит до КПП, не разбирая дорожек с газонами. Чуть не заорал от ужаса… ПРИВЕДЕНИЕ!

Да ну, блин, наверняка обычная парковая скульптура.

Холодеет внутри. Статуя оборачивается и произносит.

– Как вы романтичны, мой юный друг!

В коттедже актрисы мурлыкает джаз.

Она выходит из душа светлая и бледня. Скоро они дышат в одном ритме.

…

Она зовёт его Лёнечкой. В распоряжении Журавлёва больше имён: Софья, Соня, Софа, Софочка. Приключенческий фильм с её участием вышел на экраны в год его рождения. Она ровесница его мамы. Но кажется моложе.

В первый рабочий день рисует умброй подмалевок на стене: панораму с речкой и заброшенной мельницей. Как только солнце склоняется к верхушкам елей, летит в коттедж актрисы. Так продолжается неделю, пока не завершает фреску.

Утром она приходит посмотреть работу. Ни единой морщинки на бархатистой коже, удивительно хороша! Он же сильно истощён, ощущает слабость в коленях и головокружение.

– Ты уже придумал, что будешь рисовать в следующей комнате? – Спрашивает звезда 1967 года.

– Мне заказывали одну фреску, – решает соврать Журавлёв.

– Ну что ж, иди, - она присаживается на подоконник.

Шагает по асфальтированной дорожке к КПП, не оглядываясь. Не пройдя и половину пути, охватывает нестерпимое желание владеть ею.  Ноги несут обратно. Софья расстёгивает пуговицы блузки.

– Нарисуй в следующей комнате полуразрушенную церковь. Только крест не рисуй. Прямые линии нарушат стиль.

…

За окном стрекочут сороки. Журавлёв поднимается с пола, приводит форму в порядок. На КПП звонит Брусникину.

– Товарищ лейтенант. Я согласен. Можете сегодня меня забрать?

– Через час буду.

…

Актриса провожает. Поправляет Журавлёву пуговицу на груди.

Брусникин смотрит на неё вопросительно.

– Твердая четвёрка.

– Нам больше и не надо.

 

РУАХЭЛЬ

Москва. 1990.

Леонид приносит тестовую иллюстрацию в издательство «УНИКУМ».  Издатель разгружает прибывшие из типографии экземпляры. Журавлёв помогает.

Пачки книг разложены, сузив коридор. Владимир Голубихин умывается и приглашает в кабинет. Смотрит работу. Просит жену поставить чай. Принести вафельный торт.

– Колись, где срисовал замок? В Англии явно не был. В Театралке такого нет. Шекспира издавал, все там перешерстил. Какое-нибудь импортное издание?

– Если расскажу, специалистов из Кащенко вызовешь.

– Старик, за кого меня принимаешь? Давай.

–  В прошлый четверг приступил к эскизам. Вечером решил прогуляться. Шагаю. Солнце слепит с запада, восток грозит ураганом. Слышу:

– Не подскажите, как добраться до ближайшего метро?

Девушка в белом платье.

Холодная капля с неба падает на нос мне. Другая становится черной кляксой на асфальте. Водные хляби рушатся. Дорога превращается в реку. Молния рвёт небо пополам. Пожав плечами, девушка виновато улыбается.

– Вон студенческое общежитие, там можно переждать непогоду, – кричу ей, вытирая лицо от воды.

– Руахэль, –протягивает руку для поцелуя.

– Леонид, – по-комсомольски пожимаю протянутую руку.

Странное имя.

В общежитие, предлагаю девушке фен, полотенце и свою спортивную форму.

Ухожу на общую кухню. Варю кофе, подогреваю пончики.

В комнате стоит видеомагнитофон. Руахэль рассматривает надписи на видеокассетах.

– Одно Средневековье.

– Иллюстрирую «Чёрную стрелу» Стивенсона, - поясняю ей, - изучаю костюмы и быт.

Руахэль вставляет кассету в видеомагнитофон.

После шумов на экране появляется чехословацкий фильм «Король Дроздовик». Двор замка.

И тут говорит нечто странное, еще более, чем её имя.

– Хочешь увидеть быт этого замка в пятнадцатом веке?

– Хорошо бы, – шучу.

Оказываемся во дворе замка. Ты не представляешь, как воняет в замке. 

– Открывай ту дверь, она тяжелая, – говорит Руахэль.

В коридоре завывает ветер. Зябко. В камине одной из комнат пылает бревно. Пахнет сухой травой, разбросанной по полу.

– Примечай обстановку.

С одной стороны – кованый сундук. С другой – медный таз и кувшин с водой, для умывания, над которыми висит полотенце. Дубовая кровать красным одеялом с вышитыми белыми розами манит прилечь. За кроватью иконостас.  Под ним фолиант в кожаном переплете. Окно выложено круглыми стеклами бутылочного цвета. Гобелен со сценой охоты. Х-образное кресло у стола с подсвечником завершает предметы интерьера.

– Запомнил?

– Как ты это делаешь? – но больше интересует вопрос: кто ты?

– Тс-с! - губами ощущаю её холодные пальцы. За дверью говорят на латыни.

– Не отставай! – девушка скрывается за гобеленом. Я следом.

Стена слева выложена из камня, справа – из дерева. С низкого потолка к волосам липнет паутина.  За одним из поворотов пахнет кухней. Внизу слышится крысиный писк. Скользко. Тупик. Отворяется люк. Ночной лес встречает свежестью. Спотыкаюсь о валежник

– Ёлки зелёные!

Она гневит бровь.

– Прости, вырвалось.

На крепостной стене появляется часовой с факелом.

– Бежим. Надеюсь, умеешь плавать.

Спустившись с песчаного обрыва, входим в реку, теплую, как парное молоко. Долго плыву под водой. Вынырнув, обнаруживаю её лицо.

– Уж думала, ты утонул. Видишь остров? Там заночуем.

Посередине острова стоит турник. Повисаю на нем, закинув голову. Небо переливается звёздами. Пару раз качнувшись, делаю солнышко.

Сквозь шторы пробивается солнечный свет. Открываю глаза. 

Спортивная форма на спинке стула. Нетронутые пончики. Видеомагнитофон выдвинул просмотренную кассету. Её нет.

Открываю энциклопедию на букву «Р». Руахэль – Ангел ветра.

Такая история.

– Из него выйдет толк, – говорит Владимир супруге, разливающей чай, –  Писатели тоже так работают. Еще плачут, мол, давно Руахэль не посещала.

– Нашли друг друга, Мюнгхаузн с Врунглем, – смеётся жена издателя.

– Ты знаешь, когда появляется первое упоминание о Руахэль? В пятнадцатом веке. Стивенсон обмолвился, когда хвастал, что сюжеты во снах видит. Дело на самом деле было так. Сэр Дениэл Брекли привозит в замок Мот удивительно красивое создание. Приказывает священнику готовиться к венчанию. На его беду, замок посещает король Ричард III. Стивенсон в романе сделал его мальчишкой Глостером, когда любой школьник знает, что Дикон уже королем был. Горбун отнял невесту у сэра Брекли. Подарил тому земли врага-ланкастерца, чтобы не обижался. Привез дивное создание в Лондон. А там жена – Анна Невиль. Думает Ричард: «Отравлю Анну и женюсь заново». Но  королева объявляет, что на сносях. Наследник! В тот миг создание исчезло. А звали её Руахэль, ангел ветра!