Часть третья. АННА.

СТАРШАЯ СЕСТРА ОДНОКЛАССНИКА

Орск. 1980 год.

Журавлёв с соседом Бернадским учатся в одном пятом «А» классе. Семиклассница Анна – сестра Бернадского. Их мама, Белла Иосифовна, преподаёт у них английский язык, а папа – следователь прокуратуры.

Раз Журавлёв зашел за Женькой. Слышит Анькин крик:

– Пап, этот урод опять брал мой лифчик.

– Не брал я! – во всю глотку отпирается Жека.

Во дворе признается.

– Тренируюсь двумя пальцами петли бюстгальтера расстегивать. Пригодится.

Под Новый год Лёня спасает Анну.

Классный руководитель поручает нарисовать новогоднюю стенгазету. Из актового зала слышится репетиция школьного ансамбля.  Анна там на клавишах.

Кнопками вешает газету. Спускается в гардероб. Цок, цок, цок, стучат каблуки Бернадской.

– Лёньчик, какая удача!

Вот тебе раз.

– Переоделась в учительской. А секретарь ушла с ключом.  Можешь из дома принести валенки, пальто и шапку?

У Журавлёва был ключ, подходящий к чёрному входу школы. Пользовался им, когда сменку забывал. Может и для учительской подойдет?

– Подожди, – говорит, – дай осмотреть замок.

Подходят. Свет из дальнего коридора помогает разглядеть замочную скважину. Вставляет ключ! Поворачивает раз, другой. Хвала замочным мастерам!

Проход свободен.

Включает в учительской свет. Анна спешно одевается.

– Не знала, Журавлёв, что ты такой медвежатник.

Дочь мента, что с неё взять. Никакой благодарности.

Или вот ещё случай. В начале апреля двоюродная сестра Журавлёва выходит замуж. Журавлёв планировал повеселиться. Но сидит дома. Наказан. Вот за что.

Шёл из школы… Впереди лужа, как река. На нём сапоги. Не успел измерить глубину, как Бернадская-старшая нарисовалась. Бежит ко второй смене. В ботинках.

Лёня предлагает сестре друга перенести её через препятствие. Та запрыгивает к нему на спину.

Чуть-чуть не доходит. Шаг дается тяжело. Сапоги наполняются жижей. Теряет равновесие и садится в весенний поток. Анна прыгает лягушонком на берег. Укатывается от смеха.

Невезучий день?

На свадьбе свидетельница подлила в салаты касторового масла. Так несчастная усластила горечь утраты любимого парня. Всех пронесло, включая родителей Журавлёва. Невесту прямо от свадебного стола увезли в роддом, где родилась его племяшка.

 «Алягер, ком алягер!» – как поют мушкетёры в фильме, записанным Бернадским на катушечный магнитофон.

 

СМОТРИНЫ ПО-ЕВРЕЙСКИ

Орск. 1980 год.

Бернадские – евреи. У них принято жениться на своих.

Анна семиклассница. Рано думать о замужестве. Хотя уже носит бюстгальтер. Тем не менее, дело происходит так.

Журавлёв иллюстрирует «Айвенго» и предлагает Бернадской позировать Ревекку. Соглашается. Идут к ней. Разуваются в коридоре. Голос с кухни Бернадского-отца, Серго Марковича;

– Наша отличница, ты где, покажись.

Та раздвигает бамбуковые шторы, являя себя в дверном проеме. Вот как надо её рисовать. Силуэтом и целиком.

– Знакомьтесь, моя дочь Анна, – представляет кому-то Серго Маркович. – А это мой армейский друг Ювеналий Давидович с супругой Аллой Самойловной.  Из Кишинёва

– Можно просто, дядя Юваль, – звучит рокочущий баритон, что твой капитан Сильвер из «Острова сокровищ».

Журавлёв стоит в темноте. Вдыхает аппетитные запахи жареной картошки.

– Наш Кеша в восьмом классе учится, – говорит женщина, словно к малышам обращается.

– У вас сын, у нас дочь. Неужели не породнимся?! – Бернадский-отец, каков!

Что-то звякает, видимо, хрустальные рюмки достают.

– Да, дядь Юваль, тетя Алла, вы бы с сыном приезжали. Мы бы сейчас и породнились.

– Палец в рот не клади.... – англичанка, Белла Иосифовна, Бернадская-мать.

– Забыли, какими мы были? – благодушно звучит баритон армейского друга, – придет любовь, начнут письма строчить, как Ларина Онегину!

– Дядя Юваль, вы считаете, что к Татьяне пришла любовь?

Анька уже прочла «Онегина»!

– Дык… роман-то про любовь, – вставляет свои пять копеек тётя Алла.

– По-моему, ей просто было скучно жить.

– Ну, все, Ань, иди занимайся, не мешай взрослым, – говорит Белла Иосифовна.

– Пойдем, Лёнь, – обращается ко мне.

– Журавлёв, что ли? – спрашивает её отец.

– Лёня пришёл рисовать меня.

– То Лёни, то Димы, то Вадики… – Не без гордости жалуется на дочь Белла Иосифовна.

 

ОДНАЖДЫ НА УРАЛЕ

Орск. 1980 год.

– Лёньчик, выходи, домосед! – кричат в окно Анна с Жекой, катаясь по кругу на велосипедах.

– Сейчас, допью молоко.

Мимо проходит женщина. Кто-то обливает её водой. Журавлёв с кружкой сидит на подоконнике.

– Ах ты поразит! – кричит тётка. – Сейчас милицию позову.

– Это не я! У меня молоко в кружке.

– Это не он! – подтверждает Анна.

– Он молоко пьёт, – подхватывает Жека.

Бедная женщина отряхивается и уходит.

Что за хулиганьё завелась в нашем доме?

Выкатывает велик во двор.

– Едем на Урал,  – предлагает Анна, - к нам в сад. Отец на выходных тарзанку сделал.

Переходим за железнодорожную линию, что родители категорически запрещают.

Небо синее. Дорога белая от кварца. Земля обетованная – приходит на ум. Хотя даже по телевизору её не видел.

Бытовой домик сада-огорода Бернадских взломан. Вылезает пьяный парнишка с ножом.

– Пацан, – обращается к Журавлёву, – держи двадцать копеек, купи хлеб. А эти пока здесь побудут.

Жмёт педали изо всех сил. Ни о какой «Булочной» и речи быть не может, сразу к Бернадскому-отцу. Отсыпался после ночной смены. Вызывает по телефону наряд, прыгает в мотоцикл, Журавлёв – в люльку. Просит бабулек на скамейке посторожить велосипед.

Приезжают. Анна с Жекой прыгают с тарзанки в Урал. Веселятся. Подоспел автозак с нарядом из трех вооруженных милиционеров.

В содовом домике никого. Лишь дохлая крыса на столе.

Вечером привезли «Бременских музыкантов» в летний кинотеатр их двора.

Так прошел день. Накупались в речке, теперь мультфильм смотрят. Принцесса поёт: «В клетке птичка томится…»

Трубадур продолжает: «Встанет солнце над лесом…»

СЛУЧЙНОСТЬ.

Кавказ. 1986.

По окончании смены в альпинистском лагере «Домбай» Журавлёв с лёгкой поклажей шагает в направлении автобусной остановки, чтобы добраться до Минвод, а оттуда на самолете домой.

Впереди с огромным рюкзаком плетётся брюнетка в шляпе. Леонид обгоняет.

– Анна!

– Лёньчик, родной!

– Ты как здесь?

– С мужем Жорой отдыхали.

– Давай, помогу с поклажей.

Меняются рюкзаками. Навстречу движется автобус. Тормозит. Открывается передняя дверь. Мужской голос:

– Ты едешь или будешь дуться?

Сильная рука затаскивает Анну внутрь салона. Дверь захлопывается. Автобус исчезает в направлении Тебердинского заповедника.

Журавлёв бежит следом. Ведь Анна уехала с его паспортом и кошельком. Упирается в шлагбаум. «Тебердинский заповедник». Лесничий черкес объясняет, что автобус до Северного приюта ходит раз в день. Дорога 14 километров. Замечен бродячий медведь. Проход запрещён.

Густой лес, уходящий к вершинам. Леонид забирается как можно выше. Собака на цепи лесничего чует и поднимет лай. Черкес долго смотрит в бинокль. Лёня прячется за камнем. Не век же сидеть. Была не была… Продолжает путь. Асфальтированная дорога заповедника петляет через каждые пятьсот метров. Опасность в том, что на слух сразу не отличить шорох машины от шума водопада. Как померещится рокот, прыгает в кювет и выжидает. Туда и обратно проезжает УАЗ с черкесом. На пути встречаются минеральные источники. Тут тебе и аля-Боржом, и аля-Нарзан, разного вкуса и шипучести.

С игрой в казаки-разбойники лишь к вечеру преодолевает 14 километров. Окруженное кольцом гор Форелевое озеро кажется сказочной декорацией. Любуется и теряет бдительность. На него с ругательствами выходит лесник. Грозит штрафом.

– Я студент. У меня девушку украли! – в сердцах врёт Журавлёв.

Черкес стих.

– Наши или русские?

– Не видел.

– Ладно, у меня переночуешь, завтра на экскурсионном автобусе поедешь. Иначе никак. Служба. И медведь не страшилка.

…

На следующее утро из окна автобуса Журавлев замечает Анну на остановке «Северный приют». Встретились глазами. Как сказал бы сэр Вальтер Скотт: «Солнце в багровом отблеске показало свой ослепительный лик». Так она сияет от радости. Настроение Журавлёва налаживается.

– Где твой Жора? Натерпится познакомится.

– Мне сказали, эта дорога ведёт в Сухуми.

– Через перевал. И потом километров сорок.

Преодолевают Кухорский перевал. Усталые останавливаются в «Южном приюте». До Сухуми день пути. Автобус только утром. Журавлев снимет номер.

Ему 19 лет. Анне 21. Она замужем. Он непорочен.

Анна целует Журавлёва. Постель принимает их падение.

…

Голые смотрят в потолок.

— Мне всегда казалось, ты хочешь меня, Лёня.

Она поворачивается к нему лицом. Груди скользят медленно.

– Это надо нарисовать, – шепчет Журавлёв.

– Нарисуешь по памяти. У нас мало времени.

….

На следующий день в Сухуми валяются на пляже, бултыхаются в море, объедаются фруктами с рынка. На электричке добираются до Адлера и на поезде едут домой.

– Как мы с тобой наследили, Лёнька! Но этот след должен быть, как след птицы в небе. Понимаешь?