В глубине небольшого, укрытого ночными сумерками двора слышалась какая-то возня. За трансформаторной будкой, в лучах света автомобильных фар, человек, яростно орудуя металлическим прутом, наносил сокрушительные удары по телу бьющейся в предсмертных судорогах собаки. Серый силуэт, мечущийся на стене кирпичной подстанции, синхронно повторяя движения за своим хозяином, послушно исполнял страшную роль в леденящем душу представлении какого-то дьявольского театра теней, озвученном отвратительным хрустом ломающихся костей бездыханной дворняги. В полном безветрии, под усыпанном звездами августовским небом, в воздухе завис удушливый запах смерти. Наконец мужчина остановился, схватил собаку за конвульсивно дергающуюся заднюю лапу и, оставляя кровавые кляксы на асфальте, потащил пса к фургону. Закинув труп животного в кузов, он бросил туда же кусок арматуры, залез в кабину и устало плюхнулся в водительское кресло.
– Ну, ты, Борька, даешь, – качая головой, произнес его напарник, поджидавший Пряхина в машине. – На хрена тебе это? Ты что, живодер?
– Ага, – спокойно ответил Борис, доставая из пачки сигарету. Окровавленными пальцами с прилипшей к ним собачьей шерстью Пряхин утопил фильтр сигареты в своих толстых губах. – Нас еще догхантерами называют, – сопя, добавил он.
– Как только с тобой Степан работает? Не понимаю.
– Плевать я хотел на твои понятия. Судьбу дворняг, наш ты сердобольный, решили жильцы этого самого веселого двора. Чистоплюи типа тебя. Такие же точно. Которые сначала прикормили их здесь и сюсюкались, пока твари вконец не обнаглели и не стали кидаться на кого ни попадя, а потом, наложив в штаны, добрые дяденьки и тетеньки коллективно подписали смертный приговор своим любимцам. – Борис глубоко затянулся. – А я лишь привел его в исполнение. Потому что это моя работа. Понял? И кто-то должен был вымараться в этом дерьме.
– Да я совсем не про это. Взял, усыпил и все дела. Зачем издеваться-то?
– Издеваться? Ты что имеешь в виду?
– Щенят, головой об бордюр.
– А кастрировать их, это, по-твоему, не издеваться? И потом, нам за головы платят, а не за использованные транквилизаторы. Ты лучше спроси своего начальника об этом. Мы сегодня с тобой для него кучу денег сэкономили. Знаешь это? Ты вообще в курсе, на какие шиши существует этот питомник и с чего ты получаешь зарплату? Для всех хорошим все равно не будешь. Поверь, Иисус, каким замечательным бы ни был, кому-то один черт не нравился. И что в итоге? Распяли бедолагу в конце концов. А я даже и пытаться не стану, чтобы казаться хорошеньким, тем более тебе. Чем ты лучше меня? Булькаешь здесь, а в получку за деньгами, как всегда, припрешься. Моралист хренов. Коммунист, наверно?
– При чем здесь коммунист?
– …
– А Рыжий, скажи, тоже твоя работа?
– Ты видел? Не видел. Че тогда мелешь? И вообще, причем тут Рыжий?
– Просто интересно, как он мог оказаться в вольере у собак? Между прочим, практически все думают, что это твоих рук дело.
– Тебя домой, по-моему, надо было отвезти?
– Да.
– Ну, вот и прекрасно. Поехали.
Пряхин повернул ключ в замке зажигания. Стартер натужно застонал, но двигатель вздрогнул и тихонько затарахтел.
Синий микроавтобус сделал небольшой крюк по безлюдному двору, светом фар выхватывая из темноты предметы его внутреннего устройства, и, выскочив на проспект, помчался по еще не запруженному городским транспортом асфальту.
– Ты не ловец. Работаешь ветеринаром. Скажи, зачем сегодня со мной увязался?
– Да говорил же уже. Завтра мне на свадьбу надо подошел к Петровичу, а он, мол, так и так, если с Пряхиным на выезд поедешь, можешь остаться в городе. Вот я и согласился.
– Молодцы. Это вы отлично придумали. Бабло пополам. Да? А машину мне в одного отмывать.
– Да ладно ты, с меня зачтется. Литр устроит?
– В общем, так. Сэкономленные витамины я оставляю себе, и мы в расчете. Понятное дело, Петровичу ни слова. У нас не любят тех, кто много болтает. Договорились?
– Как знаешь.
– Ну, вот и ладушки.
– Калым подворачивается?
– Тебе какая разница? Расслабься и думай о приятном; у племянника завтра свадьба. Знаешь, почему работаем в основном по ночам или со с ранья? Я тебе скажу. Если бы мы стали, к примеру, отлавливать этих бродяг сегодня днем, то те же самые жильцы, которые заплатили нашей фирме деньги за работу, потом написали бы заявление в прокуратуру, обвинив нас в жестоком обращении с животными. Вот так. Человек – самое подлое и коварное существо на планете. Разве ты не знал? Только одни умеют маскироваться, прячась за личиной добропорядочности и благородства такого вот во всем положительного героя, а другие нет. Но со стороны-то хорошо слышно, как ходят первые, громко цокая козлиными копытами, и видно, как из-под маски праведника рога точат и хвост ослиный меж ног болтается. Теперь насчет друзей этого самого человека. У меня с ними свои счеты. Еще с детства. Когда был пацаном, однажды в окно увидел стайку дворняг у нас во дворе. Хотел покормить их, почему-то решил, что те голодные. Вытащил из кастрюли с борщом все мясо и спустился вниз к подъезду. И что ты думаешь? Они меня порвали, разодрали всего, благо, что зима, пальтишко спасло. И никого рядом. Взрослые все на работе. Соседи-пенсионеры помогли, отбили. Спасибо им за это огромное. Видишь, на руке шрам? Мизинец с того дня, как чужой. Напоминание за добрые дела.
Высадив своего пассажира, Борис направился домой, он часто так делал после выезда по заявкам. На работе пересмена начиналась в девять, и до нее всегда оставалась еще куча свободного времени. Можно было спокойно перекусить или даже поспать. Детей у Пряхиных не было, они жили вдвоем, он и его жена, в крохотной однокомнатной квартире на краю города, примерно в часе езды от питомника, где работал Борис.
Каждый сделанный шаг отдавался гулким эхом в темноте дремлющего подъезда. Ступая, словно вбивая ноги в бетон давно не крашенных ступеней, Борис миновал три лестничных пролета. Поднявшись на второй этаж, пламенем зажигалки он подсветил замочную скважину одной из восьми дверей, выходящих на площадку. Позвенел ключами и, отпустив пару крепких слов, наконец проник к себе в квартиру. Стряхнул сапоги с ног и, не включая свет в коридоре, прошел в ванную, где, раздевшись по пояс, стал смывать с себя запекшуюся кровь. Затем на кухне погремел крышками стоявших на плите кастрюль. Залез в холодильник, вытащил из него треть батона колбасы и несколько кусочков хлеба. Сделал бутерброды, тут же, не присаживаясь, проглотил их, запив съеденное холодной водой из-под крана. Стараясь не шуметь, он вошел в комнату. На диване, укрытая с головой, тихо сопела супруга. Пряхин положил сотовый телефон на стул у изголовья, снял с себя остатки одежды и, забравшись под теплое одеяло, прилег рядом с женой.
Суббота
В глубине небольшого, укрытого ночными сумерками двора слышалась какая-то возня. За трансформаторной будкой, в лучах света автомобильных фар, человек, яростно орудуя металлическим прутом, наносил сокрушительные удары по телу бьющейся в предсмертных судорогах собаки. Серый силуэт, мечущийся на стене кирпичной подстанции, синхронно повторяя движения за своим хозяином, послушно исполнял страшную роль в леденящем душу представлении какого-то дьявольского театра теней, озвученном отвратительным хрустом ломающихся костей бездыханной дворняги. В полном безветрии, под усыпанном звездами августовским небом, в воздухе завис удушливый запах смерти. Наконец мужчина остановился, схватил собаку за конвульсивно дергающуюся заднюю лапу и, оставляя кровавые кляксы на асфальте, потащил пса к фургону. Закинув труп животного в кузов, он бросил туда же кусок арматуры, залез в кабину и устало плюхнулся в водительское кресло.
– Ну, ты, Борька, даешь, – качая головой, произнес его напарник, поджидавший Пряхина в машине. – На хрена тебе это? Ты что, живодер?
– Ага, – спокойно ответил Борис, доставая из пачки сигарету. Окровавленными пальцами с прилипшей к ним собачьей шерстью Пряхин утопил фильтр сигареты в своих толстых губах. – Нас еще догхантерами называют, – сопя, добавил он.
– Как только с тобой Степан работает? Не понимаю.
– Плевать я хотел на твои понятия. Судьбу дворняг, наш ты сердобольный, решили жильцы этого самого веселого двора. Чистоплюи типа тебя. Такие же точно. Которые сначала прикормили их здесь и сюсюкались, пока твари вконец не обнаглели и не стали кидаться на кого ни попадя, а потом, наложив в штаны, добрые дяденьки и тетеньки коллективно подписали смертный приговор своим любимцам. – Борис глубоко затянулся. – А я лишь привел его в исполнение. Потому что это моя работа. Понял? И кто-то должен был вымараться в этом дерьме.
– Да я совсем не про это. Взял, усыпил и все дела. Зачем издеваться-то?
– Издеваться? Ты что имеешь в виду?
– Щенят, головой об бордюр.
– А кастрировать их, это, по-твоему, не издеваться? И потом, нам за головы платят, а не за использованные транквилизаторы. Ты лучше спроси своего начальника об этом. Мы сегодня с тобой для него кучу денег сэкономили. Знаешь это? Ты вообще в курсе, на какие шиши существует этот питомник и с чего ты получаешь зарплату? Для всех хорошим все равно не будешь. Поверь, Иисус, каким замечательным бы ни был, кому-то один черт не нравился. И что в итоге? Распяли бедолагу в конце концов. А я даже и пытаться не стану, чтобы казаться хорошеньким, тем более тебе. Чем ты лучше меня? Булькаешь здесь, а в получку за деньгами, как всегда, припрешься. Моралист хренов. Коммунист, наверно?
– При чем здесь коммунист?
– …
– А Рыжий, скажи, тоже твоя работа?
– Ты видел? Не видел. Че тогда мелешь? И вообще, причем тут Рыжий?
– Просто интересно, как он мог оказаться в вольере у собак? Между прочим, практически все думают, что это твоих рук дело.
– Тебя домой, по-моему, надо было отвезти?
– Да.
– Ну, вот и прекрасно. Поехали.
Пряхин повернул ключ в замке зажигания. Стартер натужно застонал, но двигатель вздрогнул и тихонько затарахтел.
– Батарейку менять надо, – недовольно заметил Борис. – Сдохла, зараза.
– Мог бы мотор не глушить, раз такое дело.
– Что еще посоветуешь, умник?
– Бензин экономишь?
– Дурак. Мотор глушу, чтобы людей не беспокоить.
Синий микроавтобус сделал небольшой крюк по безлюдному двору, светом фар выхватывая из темноты предметы его внутреннего устройства, и, выскочив на проспект, помчался по еще не запруженному городским транспортом асфальту.
– Ты не ловец. Работаешь ветеринаром. Скажи, зачем сегодня со мной увязался?
– Да говорил же уже. Завтра мне на свадьбу надо подошел к Петровичу, а он, мол, так и так, если с Пряхиным на выезд поедешь, можешь остаться в городе. Вот я и согласился.
– Молодцы. Это вы отлично придумали. Бабло пополам. Да? А машину мне в одного отмывать.
– Да ладно ты, с меня зачтется. Литр устроит?
– В общем, так. Сэкономленные витамины я оставляю себе, и мы в расчете. Понятное дело, Петровичу ни слова. У нас не любят тех, кто много болтает. Договорились?
– Как знаешь.
– Ну, вот и ладушки.
– Калым подворачивается?
– Тебе какая разница? Расслабься и думай о приятном; у племянника завтра свадьба. Знаешь, почему работаем в основном по ночам или со с ранья? Я тебе скажу. Если бы мы стали, к примеру, отлавливать этих бродяг сегодня днем, то те же самые жильцы, которые заплатили нашей фирме деньги за работу, потом написали бы заявление в прокуратуру, обвинив нас в жестоком обращении с животными. Вот так. Человек – самое подлое и коварное существо на планете. Разве ты не знал? Только одни умеют маскироваться, прячась за личиной добропорядочности и благородства такого вот во всем положительного героя, а другие нет. Но со стороны-то хорошо слышно, как ходят первые, громко цокая козлиными копытами, и видно, как из-под маски праведника рога точат и хвост ослиный меж ног болтается. Теперь насчет друзей этого самого человека. У меня с ними свои счеты. Еще с детства. Когда был пацаном, однажды в окно увидел стайку дворняг у нас во дворе. Хотел покормить их, почему-то решил, что те голодные. Вытащил из кастрюли с борщом все мясо и спустился вниз к подъезду. И что ты думаешь? Они меня порвали, разодрали всего, благо, что зима, пальтишко спасло. И никого рядом. Взрослые все на работе. Соседи-пенсионеры помогли, отбили. Спасибо им за это огромное. Видишь, на руке шрам? Мизинец с того дня, как чужой. Напоминание за добрые дела.
Высадив своего пассажира, Борис направился домой, он часто так делал после выезда по заявкам. На работе пересмена начиналась в девять, и до нее всегда оставалась еще куча свободного времени. Можно было спокойно перекусить или даже поспать. Детей у Пряхиных не было, они жили вдвоем, он и его жена, в крохотной однокомнатной квартире на краю города, примерно в часе езды от питомника, где работал Борис.
Каждый сделанный шаг отдавался гулким эхом в темноте дремлющего подъезда. Ступая, словно вбивая ноги в бетон давно не крашенных ступеней, Борис миновал три лестничных пролета. Поднявшись на второй этаж, пламенем зажигалки он подсветил замочную скважину одной из восьми дверей, выходящих на площадку. Позвенел ключами и, отпустив пару крепких слов, наконец проник к себе в квартиру. Стряхнул сапоги с ног и, не включая свет в коридоре, прошел в ванную, где, раздевшись по пояс, стал смывать с себя запекшуюся кровь. Затем на кухне погремел крышками стоявших на плите кастрюль. Залез в холодильник, вытащил из него треть батона колбасы и несколько кусочков хлеба. Сделал бутерброды, тут же, не присаживаясь, проглотил их, запив съеденное холодной водой из-под крана. Стараясь не шуметь, он вошел в комнату. На диване, укрытая с головой, тихо сопела супруга. Пряхин положил сотовый телефон на стул у изголовья, снял с себя остатки одежды и, забравшись под теплое одеяло, прилег рядом с женой.
++
+!!!
спасибо коллеги , а сколько таких живёт среди нас, тысячи.
Хороший момент из текста выбрал.
А кто про этого "шарикова" написал?
Российский автор.Пока не скажу,у тебя уверен скоро в Нью-Йорке будет издаТо, потом отпишусь))))спасибо Виктор.
Чётко!
Дьявол - он в деталях, как говорится )
спасибо! тебе))давно не виделись. Процесс идет и это радует, я наблюдаю. Удачи вам.