День двадцать второй
Я вам еще недорассказала, что теперь моя невестка мяса не ест. Ладно, пусть не ест, но сыночек-то мой как же? Наверняка отощает скоро, ведь она-то уж точно ему отдельно готовить не будет. Все, пропал мой сын! Когда перед человеком целыми днями такое чудо разряженное маячит, то неровен час и сам спятит и не заметит. Я столько думала на эту тему, что мне в ту же ночь даже сон ужасов приснился. Может, и не приснился бы, но в тот же вечер, как нарочно, по телевизору Индию показывали. Так вот, там есть люди, которые работают... обезьянами. Ходят на четвереньках и изображают большую обезьяну, чтобы другие обезьяны боялись и к людям не приставали. Оказывается, в Индии от обезьян спасения просто нет. Интересно, и кто это может согласится на такую неуважаемую работу?
И вот снится мне кошмар. Потащила моего сына эта его чокнутая жена в Индию искать себя, и он там нашел себе работу... обезьяной. Ходит среди толпы, гримасы лицом выделывает и орет дурным голосом, чтоб настоящие обезьяны разбегались. И тут я бегу навстречу – тоже там как-то оказалась – кричу и плачу: «Сыночка, родненький, опомнись! Неужто для этого ты в школе учился, институт заканчивал?! Поехали домой, не позорь свою несчастную мать!» А он рожу скукошил и отвечает: «Езжай, мама, домой, не мешай мне, я в этой работе нашел себя – никакого начальства и целый день на свежем воздухе!»