«Она была самой высокой женщиной, что я видел — на две головы выше мельника, а уж таких, как я, надо четверых поставить на плечи друг другу, и всё равно бы ей даже до плеча дотянуться не удалось.
Держалась она прямо, будто проглотила жердь.
Кто бы описал её лицо? Только не я! Я боялся смотреть на неё.
Всё же, знаю, что она не была старухой — не старше моего хозяина, и в каштановых волосах едва появилась седина.
(...)
Ходила она всегда в одном и том же платье и, верно, спала в нём — в тёмно-коричневой хламиде, поеденной мышами.
В рукава вплела ветки и прутья, чтобы, разведя руки в стороны, становиться похожей на пугало; так и было, она вставала посреди своего поля, и на плечи ей садились вороны.»