Для журнала GQ
Автор: Борис Акимов 

Большая идея 
Евграф Васильевич Акимов, офицер гвардейского гусарского Ахтырского полка, был полковым казначеем . Но еще больше он был пьяницей и повесой. У него были длинные лихие усы и, судя по фотографиям, вечно пьяные глаза. Как-то раз он пропил полковую казну. За что был изгнан из полка и из армии, с позором. А Синод позволил его жене Марии Васильевне развестись (по тем временам почти неслыханное дело) и уйти с двумя детьми к жандармскому ротмистру фон Раалю, ставшему впоследствии начальником всех жандармов на Северо-Западе России. Сама Мария Васильевна – дочка знаменитого московского купца Василия Михайловича Переплетчикова, почетного гражданина города, друга Морозовых и Мамонтовых. Дом Переплетчиковых я недавно обнаружил в районе Старой Басманной. Евграф и Мария – мои прапрадедушка и прапрабабушка. 
С 7 лет я занимался тем, что ходил по всем возможным родственникам и всех расспрашивал о семейных историях. Кто, откуда, когда, зачем. И выпрашивал всякие семейные ценности. Собирал архив, рисовал генеалогическое древо. До 12-13 лет это был мой главный интерес в жизни. Я собрал 55 томов всяких бумаг, фотографий и артефактов. От циркуляра об отправке моего прапрапрадеда, будущего генерала Георгия Васильевича Геймана, на Кавказ и визитной карточки Петра Чайковского, адресованного моей прапрабабушке, до собственных молочных зубов, пятен крови и клоков волос. Во мне течет русская, еврейская, греческая, польская и даже шотландская кровь. Для меня почти каждый регион России - той, что сейчас и той, что была - это что-то родное. Вот городок Меджибож на западной Украине - тут мой прадед был земским врачом и лечил бедняков бесплатно, о чем до сих пор здесь помнят. Тут, под Харьковом, прапрапрадед раввин Исаак Бер Левинсон проживал и переписывался с самим Николаем Первым о решении еврейского вопроса. Здесь, в Ярославле, прапрадед священник о. Павел Кремлев слыл известным богословом. В Брянске прапрадед Джон Харис, оставивший на родине семейство, строил стекольные заводы и обзавелся новой (конечно же, незаконной) супругой – моей прапрабабкой, крестьянкой Марией Маркиной-Минаевой. В Воронежской губернии прапрапрадед прославился кутежами, в Коми прапрадед-передвижник создавал новые образы старой России, а в Москве прабабка вместе с левыми эсерами боролась с самодержавием. 
Любой дикий барин в какой-то момент решает, что он-то точно знает, «как обустроить Россию», «поднять ее колен», ну и вообще. Назовем это традицией большой идеи в русской культуре. А момент сейчас – что надо. Подходящий. Так вот вам моя Большая идея. Основная проблема современной России - это проблема идентичности. Люди не знают, кто они такие. Отсюда и постоянное недовольство. Не могут найти себе места, маются. Обвиняют кого угодно вокруг – от тещи до власти. И в этом отчасти есть правда – и теща и власть так же виноваты в этом, как и тот, кто обвиняет – так как и теща и власть тоже не могут найти себе места и маются. Все недовольны всем. Вне зависимости от финансового благосостояния, политических или религиозных взглядов. Это ситуация, обратная той, что прописана в учебниках политологии в разделе «Общественный договор». Очень разные люди договариваются о том, что они разделяют определенные ценности, так появляется общество и государство. Появляется нация – в американском смысле. Народ в толстовском. 
Советская система сломала предыдущую национальную идентичность и неудачно пыталась на ее месте создать новую. Самое главное, что советский проект лишил почти всех жителей России ощущения корней, традиций. Ощущения «великой неслучайности» того, что мы живем здесь и сейчас. Мы с завистью рассказываем о французах или итальянцах, которые вот уже четыре века живут в своих родовых домах. У меня есть знакомый сицилийский фермер, который в ответ на мой восторг относительно его «старинного родового дома», удивленно на меня посмотрел и сказал, что это дом новый. Он построен всего-навсего в начале 20 века его прадедом. А вон там – он показал на видневшиеся вдалеке строения – действительно имеется его старый семейный дом. 15 века. 
После крушения патологического советского эксперимента рухнули и остатки советской идентичности. Все старое – дореволюционное или постреволюционное – разрушено либо существует в маргинальном виде. Пришла пустошь. Вот уже 20 лет нет ничего, кроме идей нефти, бандитов, коррупции, стабильности и еще некоторого набора малопривлекательных образов – явно не тех, на основе которых может быть достигнут новый общественный договор. 
Я точно знаю историю своей семьи - до середины 19 века. По некоторым веткам я дохожу до конца 17 века. Смешение кровей, которое во мне произошло, только усиливает чувство симпатии к месту моего обитания. Потому что моя семья - воплощение "русскости", которая никого отношения к крови не имеет. Это история про культуру или, если высокопарно, про дух. А значит, что "русская история" жива - она может и должна развиваться здесь и сейчас. 
Для меня вся Россия - родные места. Домики, дела, имена, могилы. Некоторые населенные пункты носят имена моих предков, других расстреляли или сослали. Часто бывало и одно, и второе, и третье. И это и есть идентичность. Я чувствую себя русским человеком, который счастлив жить в своей стране - потому что чувствует связь с ней через многие поколения тех, без кого бы не было ни меня, ни моих детей. 
Мой 94-летний прадедушка композитор Анатолий Николаевич Александров (не тот, что гимн) рассказывал, как однажды к нему постучали в квартиру. Он как всегда сидел за роялем, что-то сочинял. Он открыл дверь. Это были юнкеры. Они попросили воды. Вид у них был очень взволнованный. Прадед спросил, что случилось? «Так ведь революция!» - ответили удивленные юнкеры. Прадед дал им напиться и сел обратно за рояль. Единственная верная реакция.
Для меня Путин и вообще все остальное и ныне актуальное - это приходящее и уходящее. А моя семья, несмотря на все удары по ней со стороны властей или войн - она выстояла и выстоит дальше. Она тут живет и размножается. Она тут творит и созидает. Путин (или «Путин») закончится для страны тогда, когда люди вспомнят, кто они такие. Полюбят места, в которых они живут - через ощущение близости с предками, любовь которых (а может быть, и не любовь - но точно многообразие чувств и взаимоотношений) сделали возможным само существование каждого из нас. Именно это породит идентичность, а значит уверенность в себе, а значит уверенность в стране. Ощущение того, что эта страна – наша.